Экономика России – до и после выборов

В соавторстве с Дмитрием Голубовским. 

Будет ли Президентом Путин, или им останется Медведев, или внезапно появится кто-то третий, например, выдвинувшийся на днях в лидеры «Правого Дела» миллиардер Прохоров? И как в каждом из этих случаев будет развиваться внутриэкономическая ситуация? Чтобы строить предположения о будущем российской экономики, надо ясно понять, что из себя представляет в экономическом отношении Россия сегодня. Для этого проделаем краткий экскурс в прошлое. В 1991-м, вслед за распадом Восточного Блока и рынка СЭВ, прекратил свое существование обанкротившийся во всех отношениях (в экономическом, политическом, идеологическом и управленческом) СССР. Все осколки некогда великой державы как следствие крушения устоявшихся экономических связей тут же попали в критическую зависимость от экспорта на рынки развитых стран. Только там можно было найти стабильный платежеспособный спрос и свободно-конвертируемую валюту, жизненно необходимую и производителям, и правительствам в условиях, когда внутренние рынки молодых государств переживали коллапс, а их валюты стремительно обесценивались и теряли доверие народа (именно это, кстати, сейчас происходит с Белоруссией и белорусским рублем). Среди всей экспортной продукции наиболее конкурентоспособным товаром в сложившейся экономической ситуации предсказуемо оказалось сырье, на которое развитые страны предъявляли гарантированный растущий платежеспособный спрос. Рост относительной доли сырьевого сектора, на фоне коллапса внутреннего спроса в других отраслях, породил в первой половине 1990-х годов тот тип экономики, который в своей основе сохранился до нынешнего времени. Отличительными чертами этой экономики является сырьевой экспорт, как экономический фундамент, и обеспечение национальной валюты иностранной валютой, как мера и гарантия покупательной способности национальной валюты.

Принцип функционирования такой экономики предельно прост: в страну от продажи сырья поступает валюта, ее выкупают за эмиссию рублей, которые, в свою очередь, распределяясь по внутреннему рынку естественным и фискальным путем, обеспечивают на нем платежеспособный спрос. Этот платежеспособный спрос, в свою очередь, стимулирует рост в других отраслях, ориентированных в основном на внутренний рынок. Каждый рубль денежной базы в существующей сегодня экономической модели более чем на 100% обеспечен валютными резервами ЦБ. Суверенная эмиссия, т.е. эмиссия под обязательства, номинированные в национальной валюте, не проводится принципиально. Такова, пожалуй, самая главная и фундаментальная отличительная черта существующей в России экономической модели, пресловутая «сырьевая зависимость» – лишь следствие. Вся прибыль бизнеса, без которой не работает логика капитализма и капиталистическая экономическая модель, в более или менее стабильно функционирующей экономике, берется от различных форм денежной эмиссии. Прибыли больше неоткуда взяться, потому что если допустить, что прибыль постоянно берется исключительно из кармана потребителя, это приводит к периодическим кризисам перепроизводства и дефляционным коллапсам, связанным с истощением потребительского спроса по мере перераспределения денег от потребителя к создателям добавленной стоимости. Во времена золотого стандарта такие коллапсы случались регулярно, – классическим подобным коллапсом была пресловутая Великая Депрессия, – и именно по этой причине от золотого стандарта, и вообще, от любых форм гарантированного обеспечения денег отказался глобальный капитализм, окончательно перейдя к расчетам фиатными деньгами в мировой торговле. Однако в реалиях российской экономической модели, при которой суверенная эмиссия не проводится принципиально, вся прибыль российского бизнеса и рентабельность, как отдельных товаропроизводителей, так и рыночной части экономики в целом, оказывается в прямой зависимости от устанавливаемого ЦБ курса рубля, и объема экспортной валютной выручки. Российский экспорт же имеет исторически сложившийся сырьевой характер. В результате получается, что рентабельность российских производителей зависит от трех факторов: предложения ликвидности на глобальном финансовом рынке, произвола глобальных спекулянтов на сырьевых рынках и произвола Банка России в вопросе установления курса национальной валюты. В таких условиях даже те, кто работают сугубо на внутренний рынок, вынуждены нести на себе неявные валютные риски. В нормальной капиталистической экономике, в которой ликвидность поддерживается ЦБ в интересах всей экономики и максимизации занятости, с усложнением цепочки добавленной стоимости рентабельность цепочки в целом должна расти, потому что растет совокупная добавленная стоимость – именно такая модель и стимулирует экономику к внедрению инноваций и повышению производительности труда. Капиталистическая экономика может функционировать нормально только в том случае, если из сырья выгодно производить все более и более сложную продукцию. В России же сложилась и сохраняется такая экономическая модель, при которой из сырья для внутреннего рынка производить продукцию невыгодно, так как вся возможная добавленная стоимость в экономике уже предопределена объемом сырьевой ренты, получаемой от экспорта.

Именно поэтому нефтяные компании не инвестируют в нефтепереработку на территории России, а предпочитают гнать сырье на экспорт, и так будет даже в том случае, если внутренние цены на топливо приблизятся к европейским. Единственным ограничителем роста цен в этой ситуации является импорт и при сохранении существующей экономической модели недалек тот день, когда в приграничных зонах импортный бензин станет ограничителем роста цен на бензоколонках. Парадокс сложившейся ситуации в том, что когда Правительство и ЦБ пытаются бороться с «фундаментальной нерентабельностью» (ими и созданной) российской экономики методами валютного демпинга, т.е. путем избыточной эмиссии рублей под сырьевую ренту, искусственно занижая курс рубля, они только усугубляют ситуацию. Потому что эмиссия этих, несвязанных в обязательствах денег, разгоняет инфляцию, провоцируя рост кредитных ставок и угнетая производителя гораздо сильнее, чем его угнетал бы сильный рубль. Часто приходится слышать, что слабый рубль выгоден отечественному производителю, но это крайне однобокий штамп экономической мысли, особенно опасный в существующих российских реалиях. Задайте такой вопрос: что лучше, доллар за 30 рублей при ставке по кредиту 20% годовых и сроке кредитования не более 3-х лет, или доллар по 20 рублей при ставке по кредиту 6% и сроке кредитования до 10-ти лет? Для промышленности с высокой глубиной переработки, вкладывающей деньги в инновации с большим горизонтом инвестирования, почти наверняка выгоднее второй вариант. А для какого-нибудь кустарного производства, обходящегося без кредита вообще выгоднее первый. Так какой именно тип промышленности нужен стране для обеспечения ее конкурентоспособности? И в чьих интересах рассуждают те, кто говорит о том, что для придания стимула к экономическому росту России нужна очередная девальвация, за которую инфляцией заплатит народ? Они рассуждают в интересах компаний, которые всю операционную деятельность ведут в долларах, но налоги и зарплаты платят в рублях, а это, преимущественно, сырьевые экспортеры. Сырьевые компании заинтересованы в уменьшении в долларовом выражении рублевых издержек, и тот, кто предлагает в очередной раз «спонсировать» их девальвацией, предлагает изъять у населения платежеспособный спрос, и отдать его им в прибыль без какой-либо определенной надежды на то, что эта прибыль будет реинвестирована обратно в экономику. Это прямой удар по ориентированному на внутренний спрос производителю, а вовсе не помощь ему.